От венетов к славянам

Включение эстиев в протодержаву Германариха означает, что она должна была охватывать всю территорию нынешней Беларуси и тянуться далее в Прибалтику. С некоторой долей условности ее можно считать первым государственным образованием, включавшим в свой состав предков белорусов. Но остготская протодержава оказалась эфемерной. Уже через несколько десятилетий она пала под ударом гуннов – новой волны кочевников (на сей раз, видимо, тюркоязычных), пришедшей из глубины Азии. В состав этой волны входили акациры, альтциагиры и болгары, которые остались в причерноморских степях после переселения главной гуннской орды на средний Дунай во 2-й четверти V в. Нашествие гуннов вызвало переселение вестготов в границы Римской империи. Остготы же вынуждены были признать власть новых хозяев. Поначалу они оставались в Причерноморье, но вскоре вслед за гуннами переселились в Паннонию.

Победив Винитария, гунны стали и преемниками его власти над всеми народами, ранее завоеванными Германарихом. Но похоже, что им пришлось подтверждать свое право военной силой. Об этом свидетельствуют характерные трехлопастные наконечники стрел, употреблявшиеся только степными кочевниками, которые были найдены в лесной зоне.[1] Наиболее далекие находки, маркирующие границы продвижения гуннов, происходят с городища Демидовка в верховьях Днепра, Акиншинского городища на верхней Оке, Аукштодвариса, Акура-Калнаса, могильника Плинкайгалис в Литве.[2] Следовательно, и это политическое образование включало в себя всю будущую Беларусь.

Рис. 14. Находки наконечников стрел гуннского типа (по А. Б. Лухтану)

а – находки трехлопастных наконечников стрел в лесной зоне Восточной Европы

б – погребения с инвентарем гуннской эпохи

с – предполагаемая северная граница гуннских владений по К. Яджевскому

Протодержава гуннов просуществовала около 80 лет, с конца IV в. до их поражения от собственных восставших вассалов при Недао в 455 г. Это время было очень важным для предков славян, которые также приняли участие в массовых перемещениях народов внутри гуннских владений. Византийский дипломат Приск, в 448 г. осуществивший посольство в ставку короля гуннов Аттилы в Паннонии, оставил очень важное свидетельство: после переправы через Истр (Дунай) он ехал через деревни, жители которых вместо вина употребляли напиток, на их языке называвшийся «медос» (µέδος). Лингвисты пришли к выводу, что в такой форме наиболее вероятна передача славянского слова «мёд».[3] Это значит, что уже в то время довольно большое число предков славян жило в Паннонии, недалеко от главной ставки Аттилы.

Еще более важные последствия имело то, что в Паннонию переселилась основная масса остготов, после битвы при Недао образовавших там собственное королевство. Ранее контролируемые ими земли на территории современной Украины остались почти безлюдными. Именно это незанятое пространство в середине V в. стало местом сложения первой чисто славянской культуры – пражской.  Как уже отмечалось, эта культура не имеет явной преемственности ни с одной предшествующей – она представляет собой яркий пример радикальной культурной трансформации (именно этим объясняется главная трудность в реконструкции этногенеза славян). Ситуацию, когда изначально немногочисленное население осваивает обширное пространство, хорошо характеризует известный в генетике «эффект основателя»: случайное сочетание черт, присущих малой группе, закрепляется среди ее размножившихся потомков и становится устойчивым. Нечто подобное уже происходило с предками славян, хотя и в меньших масштабах, по крайней мере дважды: при переселении вместе с бастарнами с берегов Вислы в Поднепровье и при формировании киевской культуры на основе группы Грини-Абидня после ухода тех же бастарнов.

Рис. 15. Женские украшения середины I тысячелетия н.э. (по Л. Дучиц)

Но на сей раз перемены затронули не только материальную культуру, но также и этническое самосознание. Об этом говорит появление одновременно с пражской культурой и нового этнонима «славяне» (склавины), зафиксированное почти одновременно двумя авторами: уже упоминавшимся готским историком Иорданом и византийским писателем Прокопием Кесарийским.[4]

Иордан выглядит более информированным относительно предыстории славян. Описывая около 550 г. современную ему ситуацию, он подчеркивал, что многолюдный народ венетов (Venetharum nation populosa), «чьи названия теперь меняются в зависимости от разных родов и местностей, преимущественно все же зовутся склавинами и антами» (Sclaueni et Antes). Они же, «происходя из одного корня, породили три народа, а именно венетов, антов и склавинов» (ab una stripe exorti, tria nunc nomina ediderunt, id est Venethi Antes Sclaueni).  Следовательно, согласно Иордану, в его время старое имя венетов еще оставалось в употреблении – относилось к одной из трех их частей. Оно действительно должно было бытовать широко – только этим можно объяснить, что германцы значительно позже называли им полабских славян (‘winden, ‘wenden), а финны – славян вообще (‘venë, ‘veneä, ‘venäjä). Но это имя не было известно Прокопию, писавшему во второй половине 540-х гг. (его труд был опубликован в 551 г.).  Он также утверждал, что некогда у склавинов и антов было общее имя, но оно звучало как «споры» (Σπόροι),  созвучно греческому «семена», «потомство», что сразу же пытался истолковать сам Прокопий. Из всех позднейших толкований заслуживает внимания предположение Г. Ловмяньского, что исходный термин спорые (в смысле «подвижные», «обильные») мог быть употреблен славянским информатором Прокопия, но не обязательно являлся этнонимом.[5] Что касается незнания им имени венетов, то возможно среди переселенцев на Дунай, с которыми контактировали византийцы, оно не употреблялось. Там преобладали новые имена.

Рис. 16. Локализация этнонимов первой половины VI в. по М. Парчевскому в интерпретации Р. Терпиловского

1 – границы расселения славян и антов; 2 – северная граница Византии; 3 – предположительный путь миграции герулов, описанной Прокопием Кесарийским; 4 – направления нападений славян на Византию

Локализация склавинов и антов, примерно одинаково описываемая Иорданом и Прокопием, достаточно убедительно соотносится с ареалами соответственно пражской и пеньковской культур – точнее, с их западными частями, приближенными к Подунавью. Большая часть территории Польши в это время оставалось безлюдной после ухода вандалов и гепидов на границы Рима. Это подтверждает и рассказ Прокопия про миграцию герулов из низовьев Дуная в Ютландию, во время которой они прошли сначала земли склавинов, а затем безлюдные пустыни. Славянские памятники суковско-дзедзицкой группы появляются там только во второй половине VI в. Учитывая это, с третьей группой – собственно венетами – можно связать только ареал колочинской культуры, образовавшейся на месте киевской. Такую мысль уже высказывал, в частности, Р. Терпиловский.[6] Именно там исходное имя венетов могло сохраняться в неприкосновенности. Не был затронут трансформациями и их древний язык. Можно полагать, что архаические черты, обусловленные общим происхождением и сходным субстратом, сближали его с балтскими языками в гораздо большей степени, чем отпочковавшийся в процессе бурной трансформации славянский. В таком случае часть гидронимии, ныне атрибутируемой как «днепровско-балтская», могла в действительности иметь венетское происхождение, и в этом можно усмотреть единственное рациональное зерно гипотез о «днепровских балтах» и «нерасчлененных балто-славянах» Поднепровья.

Рис. 17. Начало великого расселения славян в гуннское и послегуннское время. V– первая половина VIв. (карта автора из издания: Гістарычны атлас Беларусі. Т. 1: Беларусь ад старажытных часоў да канца XVIIIст. Варшава, 2008. С. 40).